Большевик наизнанку
Андрей Симбирцев о книге датского автора Миккеля Киркебэка
Не мало тех, которые стремились изгнать своего дьявола, но сами при этом перешли в свиней.
Фридрих Ницше. Так говорил Заратустра
Взяв этот толстенный том в руки и полистав
его, я сразу же впал в недоумение. Зачем нужно было, подумалось мне, посвящать 40 (!) печатных листов — у книги нестандартный
формат, поэтому и страниц вроде бы не так много —
какому-то политическому фрику, лицу без рода и без племени, то ли датчанину, то ли русскому, на протяжении всей своей непутевой и короткой жизни выказывавшему чрезмерную экзальтированность (чтобы не сказать больше) и закончившему земное существование в качестве эсэсовца, убитого в 1942 году на Восточном фронте? Погружение в текст, однако, прояснило, как теперь мне кажется, авторский замысел. Похоже, что датский историк и литератор, специалист по Второй мировой
войне и лауреат научных премий, по ничтожным крупицам и в мельчайших деталях восстановивший жизненный путь главного нациста Дании, написал свой opus magnum не только для того, чтобы фраппировать, как выразился бы капитан Лебядкин, общественное мнение своей страны, хотя и такое, подозреваю, присутствовало — как же без этого? — ведь самореклама пишущим людям никогда еще не вредила. Главным
же видится другой мотив: датский специалист был, скорее всего, заворожен тем, какие диковинные игры с человеческими судьбами может вытворять война и до какой степени она способна порой расчеловечивать (или, напротив, очеловечивать), причем не только индивидов, но и
целые общества.
Семейство юного Кристиана Фредерика Шальбурга в 1917 году бежало из России, но не от большевиков, как можно было бы предположить: для того чтобы распрощаться с родиной, этим чистопородным монархистам хватило и Февральской революции. Это, кстати, весьма характеризует людей, воспитывавших будущего коллаборациониста: они даже не попытались «поработать над ошибками» у себя дома, предпочтя побег. Позже беззаветная любовь к монархии как идеалу правления была
распространена Шальбургом и на датскую королевскую фамилию. Собственно говоря, этому человеку всегда были присущи вполне одноколейные страсти и мысли: для него не существовало полутонов — Шальбург всегда любил и ненавидел до самого края, до настоящего безумия, причем буквального. Его обожания удостоились монархия, аристократия, национал-социализм и парадоксальным образом Россия-матушка (у героя книги отец был датчанином, а мать русской); напротив, его ненависть испепеляла большевиков, либералов и евреев. Антисемитизм Шальбурга с полным основанием можно назвать зоологическим; под
стать себе он и гадливость вызывает такую же животную. «Ненависть его к евреям была столь велика, что представляется не просто вульгарной, но и гротескной, — пишет автор. — Размышляя о “еврейском вопросе”, он как бы отключал все механизмы здравого смысла» (с. 40).
Попытаюсь в нескольких предложениях изложить биографию героя, представленную на 40 печатных листах. Как уже
было сказано, будущий эсэсовец покинул Россию в весьма нежных летах (он родился в 1906-м), перебравшись с семьей на отцовскую родину. Там он пошел по военной стезе и, несмотря на хроническую неуспеваемость в профильном училище, стал офицером лейб-гвардии — элитного подразделения, близкого к королевскому двору. Возникновение национал-социализма не могло не привлечь молодого офицера, люто презиравшего «жидомасонов из Интернационала», — он мгновенно
проникся самыми горячими симпатиями к гитлеровскому движению и его основателю. Одна из его знакомых эмигранток вспоминала: «Он не мог простить треклятых большевиков, никак не мог, и это доводило его до безумия» (с. 80). Когда началась Зимняя война, Шальбург вместе с группой датских военных, готовых воевать с большевиками на стороне финнов, выехал в Финляндию, но добровольцы не успели вступить в бой до заключения перемирия. С началом Второй мировой войны мировоззрение патриота-предателя окончательно повредилось: он по-прежнему обожал фюрера, но при этом готов был драться с немцами после того, как узнал, что скандинавское королевство в апреле 1940 года мирно капитулировало перед рейхом. «Когда до него дошло, что Дания пала без боя, с ним, по свидетельству многих добровольцев, случился нервный срыв: он рыдал, точно малый ребенок», — пишет автор (с. 120). Интересно, однако, что весь этот накал страстей и бурное возмущение гитлеровской оккупацией не помешали Шальбургу вскоре вступить в
ряды СС, чтобы, как он полагал, лично включиться в освобождение России от большевизма. За этим занятием его и застигла смерть. Справедливости ради отмечу, что, в принципе, все получилось, как он хотел: русский датчанин-фашист мечтал умереть за Россию, и какой-то красноармеец в ходе ликвидации демянского котла предоставил ему такую возможность. Посмертным же итогом стало презрение обоих отечеств: и датского, и русского.
Некоторые современники, знавшие Шальбурга лично, считали его крайне неуравновешенным человеком. Это справедливое суждение можно было бы дополнить тезисом о том, что эпоха тотального катаклизма воспроизводила подобного рода психические аномалии выраженно массовым образом. Когда мир проваливается в воронку турбулентности, а устоявшие порядки, правила и нормы рассыпаются, в первые ряды выходят люди-разрушители, нарочито отказывающиеся от рационального отношения к происходящему; война как абсолютный
символ деструкции становится для них родной стихией. «Для Шальбурга самым важным было то, с кем он борется, а вопрос о том, вместе с кем он сражается против врага, оставался вторичным», — отмечается в книге (с. 185). Но могла ли эта тема быть вторичной объективно, в особенности для человека, который искренне считал себя патриотом? Чтобы
усомниться в этом, достаточно апелляции к элементарному здравому смыслу. Однако в эпохи всеобщего торжества насилия здравый смысл обычно дезактивируется — его вытесняют эмоция, воля и вера, весьма дурные советчики в по-настоящему серьезных вопросах. В итоге такие люди, как Шальбург, теряли важнейший человеческий навык — способность сомневаться, а это в свою очередь превращало их в нравственных
калек. Причем, утратив способность мыслить критически, подобные личности жестко запрещали сомнения и всему остальному обществу. Так, согласно взглядам Шальбурга, высказанным еще в 1932-м, никак нельзя было допустить повторения ошибок 1917 года: абсолютно не годится впредь «критиковать и высмеивать власти, которые на протяжении столетий сплачивали наше общество, то есть монарха, веру и отечество, и становой хребет страны — ее армию» (с. 125). Читая такое спустя сто лет и оглядываясь вокруг, невольно призадумаешься. Неудивительно, что за пару месяцев до своего конца Шальбург в газетном интервью называет самую ужасную бойню мировой истории «бесконечно великой и прекрасной» (с. 199).
Лично для меня обобщающим итогом прочитанного стали два момента. Во-первых, сообщество русских «патриотов-предателей», подобных главному герою повествования, никоим образом не смогло бы победить большевиков. Дело в том, что по устройству своей ментальности они были почти такими же фанатиками-манихеями; иначе говоря, им нечего было противопоставить коммунистам — ни одна светлая, нравственная, очеловечивающая идея в их головах и не ночевала. Индивид как таковой в их моральных выкладках просто отсутствовал: они мыслили, подобно Марксу, грандиозными и тектоническими категориями, душащими личность. А во-вторых, исторические моменты, в которых торжествуют разлад и хаос, во все времена плодили подобных людей — с мозгами набекрень, неспособных даже помыслить о собственной неправоте и готовых сокрушать все вокруг, по каждому поводу голосуя, что называется, сердцем, а не умом. Именно отсюда проистекала их
своеобразная идеологическая шизофрения — то «существенное и непреодолимое противоречие внутренних установок», о котором пишет автор, характеризуя своего героя: «С одной стороны, он хотел спасти и возродить Россию и русский народ, а с другой — участвовал в борьбе немцев со славянскими “недочеловеками”» (с. 124). По этой причине, кстати, последовательность слов на обложке неплохо было бы поменять: сочетание «предатель-патриот» смотрелось бы уместнее.
И в заключение пара слов о технической стороне этого проекта. Издательство «Нестор-История» подготовило в высшей степени эстетичный продукт: книга богато и изящно оформлена, в ней одних только вкладок с фотографиями страниц на пятьдесят. Отмечаю также великий труд переводчика Анатолия Чеканского; это все-таки перевод с датского языка, причем выполненный весьма литературно и гладко. Наконец, впечатляет виртуозная и детальнейшая работа с научным аппаратом —
в наши времена безалаберной поверхностности, затронувшей и научное творчество, это большая редкость. А совсем последнее вот в чем: поучительная в целом вышла книга.
Источник:
Общая тетрадь № 3 (90) 2023. Вестник школы гражданского просвещения. Стр. 119–122.
https://biblio.school/wp-conte...
Фридрих Ницше. Так говорил Заратустра
Взяв этот толстенный том в руки и полистав
его, я сразу же впал в недоумение. Зачем нужно было, подумалось мне, посвящать 40 (!) печатных листов — у книги нестандартный
формат, поэтому и страниц вроде бы не так много —
какому-то политическому фрику, лицу без рода и без племени, то ли датчанину, то ли русскому, на протяжении всей своей непутевой и короткой жизни выказывавшему чрезмерную экзальтированность (чтобы не сказать больше) и закончившему земное существование в качестве эсэсовца, убитого в 1942 году на Восточном фронте? Погружение в текст, однако, прояснило, как теперь мне кажется, авторский замысел. Похоже, что датский историк и литератор, специалист по Второй мировой
войне и лауреат научных премий, по ничтожным крупицам и в мельчайших деталях восстановивший жизненный путь главного нациста Дании, написал свой opus magnum не только для того, чтобы фраппировать, как выразился бы капитан Лебядкин, общественное мнение своей страны, хотя и такое, подозреваю, присутствовало — как же без этого? — ведь самореклама пишущим людям никогда еще не вредила. Главным
же видится другой мотив: датский специалист был, скорее всего, заворожен тем, какие диковинные игры с человеческими судьбами может вытворять война и до какой степени она способна порой расчеловечивать (или, напротив, очеловечивать), причем не только индивидов, но и
целые общества.
Семейство юного Кристиана Фредерика Шальбурга в 1917 году бежало из России, но не от большевиков, как можно было бы предположить: для того чтобы распрощаться с родиной, этим чистопородным монархистам хватило и Февральской революции. Это, кстати, весьма характеризует людей, воспитывавших будущего коллаборациониста: они даже не попытались «поработать над ошибками» у себя дома, предпочтя побег. Позже беззаветная любовь к монархии как идеалу правления была
распространена Шальбургом и на датскую королевскую фамилию. Собственно говоря, этому человеку всегда были присущи вполне одноколейные страсти и мысли: для него не существовало полутонов — Шальбург всегда любил и ненавидел до самого края, до настоящего безумия, причем буквального. Его обожания удостоились монархия, аристократия, национал-социализм и парадоксальным образом Россия-матушка (у героя книги отец был датчанином, а мать русской); напротив, его ненависть испепеляла большевиков, либералов и евреев. Антисемитизм Шальбурга с полным основанием можно назвать зоологическим; под
стать себе он и гадливость вызывает такую же животную. «Ненависть его к евреям была столь велика, что представляется не просто вульгарной, но и гротескной, — пишет автор. — Размышляя о “еврейском вопросе”, он как бы отключал все механизмы здравого смысла» (с. 40).
Попытаюсь в нескольких предложениях изложить биографию героя, представленную на 40 печатных листах. Как уже
было сказано, будущий эсэсовец покинул Россию в весьма нежных летах (он родился в 1906-м), перебравшись с семьей на отцовскую родину. Там он пошел по военной стезе и, несмотря на хроническую неуспеваемость в профильном училище, стал офицером лейб-гвардии — элитного подразделения, близкого к королевскому двору. Возникновение национал-социализма не могло не привлечь молодого офицера, люто презиравшего «жидомасонов из Интернационала», — он мгновенно
проникся самыми горячими симпатиями к гитлеровскому движению и его основателю. Одна из его знакомых эмигранток вспоминала: «Он не мог простить треклятых большевиков, никак не мог, и это доводило его до безумия» (с. 80). Когда началась Зимняя война, Шальбург вместе с группой датских военных, готовых воевать с большевиками на стороне финнов, выехал в Финляндию, но добровольцы не успели вступить в бой до заключения перемирия. С началом Второй мировой войны мировоззрение патриота-предателя окончательно повредилось: он по-прежнему обожал фюрера, но при этом готов был драться с немцами после того, как узнал, что скандинавское королевство в апреле 1940 года мирно капитулировало перед рейхом. «Когда до него дошло, что Дания пала без боя, с ним, по свидетельству многих добровольцев, случился нервный срыв: он рыдал, точно малый ребенок», — пишет автор (с. 120). Интересно, однако, что весь этот накал страстей и бурное возмущение гитлеровской оккупацией не помешали Шальбургу вскоре вступить в
ряды СС, чтобы, как он полагал, лично включиться в освобождение России от большевизма. За этим занятием его и застигла смерть. Справедливости ради отмечу, что, в принципе, все получилось, как он хотел: русский датчанин-фашист мечтал умереть за Россию, и какой-то красноармеец в ходе ликвидации демянского котла предоставил ему такую возможность. Посмертным же итогом стало презрение обоих отечеств: и датского, и русского.
Некоторые современники, знавшие Шальбурга лично, считали его крайне неуравновешенным человеком. Это справедливое суждение можно было бы дополнить тезисом о том, что эпоха тотального катаклизма воспроизводила подобного рода психические аномалии выраженно массовым образом. Когда мир проваливается в воронку турбулентности, а устоявшие порядки, правила и нормы рассыпаются, в первые ряды выходят люди-разрушители, нарочито отказывающиеся от рационального отношения к происходящему; война как абсолютный
символ деструкции становится для них родной стихией. «Для Шальбурга самым важным было то, с кем он борется, а вопрос о том, вместе с кем он сражается против врага, оставался вторичным», — отмечается в книге (с. 185). Но могла ли эта тема быть вторичной объективно, в особенности для человека, который искренне считал себя патриотом? Чтобы
усомниться в этом, достаточно апелляции к элементарному здравому смыслу. Однако в эпохи всеобщего торжества насилия здравый смысл обычно дезактивируется — его вытесняют эмоция, воля и вера, весьма дурные советчики в по-настоящему серьезных вопросах. В итоге такие люди, как Шальбург, теряли важнейший человеческий навык — способность сомневаться, а это в свою очередь превращало их в нравственных
калек. Причем, утратив способность мыслить критически, подобные личности жестко запрещали сомнения и всему остальному обществу. Так, согласно взглядам Шальбурга, высказанным еще в 1932-м, никак нельзя было допустить повторения ошибок 1917 года: абсолютно не годится впредь «критиковать и высмеивать власти, которые на протяжении столетий сплачивали наше общество, то есть монарха, веру и отечество, и становой хребет страны — ее армию» (с. 125). Читая такое спустя сто лет и оглядываясь вокруг, невольно призадумаешься. Неудивительно, что за пару месяцев до своего конца Шальбург в газетном интервью называет самую ужасную бойню мировой истории «бесконечно великой и прекрасной» (с. 199).
Лично для меня обобщающим итогом прочитанного стали два момента. Во-первых, сообщество русских «патриотов-предателей», подобных главному герою повествования, никоим образом не смогло бы победить большевиков. Дело в том, что по устройству своей ментальности они были почти такими же фанатиками-манихеями; иначе говоря, им нечего было противопоставить коммунистам — ни одна светлая, нравственная, очеловечивающая идея в их головах и не ночевала. Индивид как таковой в их моральных выкладках просто отсутствовал: они мыслили, подобно Марксу, грандиозными и тектоническими категориями, душащими личность. А во-вторых, исторические моменты, в которых торжествуют разлад и хаос, во все времена плодили подобных людей — с мозгами набекрень, неспособных даже помыслить о собственной неправоте и готовых сокрушать все вокруг, по каждому поводу голосуя, что называется, сердцем, а не умом. Именно отсюда проистекала их
своеобразная идеологическая шизофрения — то «существенное и непреодолимое противоречие внутренних установок», о котором пишет автор, характеризуя своего героя: «С одной стороны, он хотел спасти и возродить Россию и русский народ, а с другой — участвовал в борьбе немцев со славянскими “недочеловеками”» (с. 124). По этой причине, кстати, последовательность слов на обложке неплохо было бы поменять: сочетание «предатель-патриот» смотрелось бы уместнее.
И в заключение пара слов о технической стороне этого проекта. Издательство «Нестор-История» подготовило в высшей степени эстетичный продукт: книга богато и изящно оформлена, в ней одних только вкладок с фотографиями страниц на пятьдесят. Отмечаю также великий труд переводчика Анатолия Чеканского; это все-таки перевод с датского языка, причем выполненный весьма литературно и гладко. Наконец, впечатляет виртуозная и детальнейшая работа с научным аппаратом —
в наши времена безалаберной поверхностности, затронувшей и научное творчество, это большая редкость. А совсем последнее вот в чем: поучительная в целом вышла книга.
Источник:
Общая тетрадь № 3 (90) 2023. Вестник школы гражданского просвещения. Стр. 119–122.
https://biblio.school/wp-conte...
